Почти всё хорошее в пьесе идёт от Эренбурга...

Пять фотографий и одна фотооткрытка к спектаклю «Даешь Европу», изображающие сцены из спектакля и конструктивистские декорации. 1924 г. От 14×8,6 до 11,5×16,5 см.

Спектакль, сделанный Мейерхольдом по одноименному роману И. Эренбурга (инсценировка Подгаецкого) состоял из многочисленных эпизодов. Каждая картина имела какую-то общую связь со всем замыслом спектакля, но объединяющего сюжетного хода внутри каждой сцены не было. Лишь два-три эпизода были кое-как связаны общими героями, а потом все резко обрывалось и действие переносилось на новое место, появлялись новые персонажи. В спектакле было множество действующих лиц, и каждый из актеров играл несколько ролей.

Всех превзошел в этом Эраст Гарин, который создал галерею резко отличных друг от друга образов изобретателей. Мейерхольд даже сделал для него в спектакле специальный эстрадный аттракцион, получивший название «Трансформатор». Эта сцена шла минут пятнадцать, и в течение этих пятнадцати минут Гарин «трансформировался» семь раз, изображая семь разных «типов» изобретателей. Сделано это было очень ловко.

Вместо декораций Мейерхольд ввел к тому времени специальные щиты — одна из его очередных находок. Они передвигались на роликах на глазах у публики. С помощью рабочих сцены, одетых в синюю прозодежду — брюки клеш и блузы из парусины, окрашенной в синий цвет. Прозодежда для актеров уже отошла в прошлое и осталась лишь у рабочих сцены, в основном студийцев, подрабатывавших вечерами в театре.

В афише и прессе указывалось, что написана пьеса М.Г. Подгаецким на основании романов И. Эренбурга, Б. Келлермана, Э. Синклера и П. Ампа. Но уже первые рецензенты не смогли обнаружить в ней следов ни Синклера, ни Ампа, и в дальнейшем эти писатели в связи с постановкой вообще не упоминались. Что касается Б. Келлермана, то, как писали газеты, от него «не совсем обоснованно к представлению пристёгнута тема о туннеле, прорываемом между Ленинградом и Нью-Йорком, а всё прочее оказалось лишь примитивнейшим пересказом различных глав Эренбурга». Журнал «Жизнь искусства» отмечал к тому же, что «Подгаецкий напрасно считает себя автором „Треста“. Почти всё хорошее в пьесе идёт от Эренбурга: отлично звучит со сцены его всесокрушающий едкий юмор. Когда в конце пьесы с Эренбурга съезжают на Келлермана, то спектакль как-то вянет».