Черновики статьи Н.С. Гумилева, записанные в 1920 г. на книге: Брюсов, В. Полное собрание сочинений и переводов. Т. ...

Черновики статьи Н.С. Гумилева, записанные в 1920 г. на книге: Брюсов, В. Полное собрание сочинений и переводов. Т. 2: Tertia Vigilia. СПб.: Изд-во Сирин, 1914. VIII, 294, [2] с. 24×17 см. В издательском картонаже. В очень хорошем состоянии. В книге огромное количество записей, выполненных Николаем Гумилевым в 1920-м году, являющихся, вероятно, черновиками к статье «Читатель». Уникальный экземпляр музейного уровня.
На форзаце: «Самоирония. Поэзия всегда желает отмежеваться от прозы. И типографским (прежде) каллиграфическим почерком [зачеркнуто] путем, начиная каждую строку с большой буквы, и звуковым ясно слышимым ритмом, рифмой, аллитерацией, и стилистически, создавая собой особый, поэтический язык (мои Трубадуры, Ронсар, Ломоносов), и композиционно, достигая особой краткости мысли, и эйдологически, в выборе образов. И повсюду проза следовала за ней, утверждая, что между ними, собственно, нет разницы, подобно бедняку, преследующего своей дружбой богатого родственника. Однако за последнее время ее успехи увенчались успешной формой. 1920».
На шмуцтитуле предисловия: «Если читатель говорит „Я люблю Пушкина“, — не верьте ему, это чаще всего значит, что он не любит и не понимает поэзию. А помнит только сентиментальную памятью то, что когда-то учил в гимназии. Любит Пушкина из ретроградности. Эти „любители Пушкина“ [зачеркнуто, нрзб.] браня Бальмонтов, Брюсовых и „прочих Маяковских“, прикрывают свое непонимание, как щитом вечным „Пушкин так не писал“. На что я их спрашиваю: „А вы можете себе представить, как писал бы Пушкин в 1920 году?“ Признаюсь, я не могу. Зато прекрасно представляю себе как вы, если бы жили во времена Пушкина, возмущались бы его стихами. Не меньше, чем „всякими Маяковскими“ сейчас. По настоящему любят Пушкина только пушкинисты и поэты. Остальные притворяются. 1920 г. Н. Гумилев».
На нахзаце: «Прежде всего [зачеркнуто, нрзб.] каждый читатель очень глубоко убежден, что именно он авторитет в поэзии, один — потому что успел дослужиться до чина — полковника, другой — потому что написал книгу о минералогии, третий — потому, что знает, что тут и хитрости нет никакой (писать стихи). Нравится — значит хорошо, не нравится — значит — плохо, ведь поэзия — язык богов, и значит я могу судить о ней совершенно свободно. Такое общечеловеческое [зачеркнуто] общее право, Но в дальнейшем своем отношении делятся на три типа — наивных, снобов и экзальтированных...».
Записи на форзаце и нахзаце почти дословно вошли в статью Николая Гумилева «Читатель», написанную в последние годы жизни поэта и впервые опубликованную в вып. II-III Альманаха «Цex Поэтов» (Берлин, 1923).
Слова Николая Гумилева, записанные на шмуцтитуле предисловия (со слов «Если читатель говорит „Я люблю Пушкина“» и до «Остальные притворяются»), почти дословно приводит Ирина Одоевцева в своей статье «О любви к Пушкину», которая была опубликована 17 марта 1962 г. в парижской газете «Русская мысль».